всё шло гладко. И туда закрадывался озорной мальчишеский дух. Однажды, в день приезда в гимназию столичного начальства, в гимназической церкви был отслужен молебен. Всё выглядело весьма торжественно, особенно отличился хор под руководством ученика Писарева. Ни в одной гимназии не слыхали высокие гости такого красивого пения.

Ещё бы не красиво! Все молитвы пелись… на мотивы из оперы Верди «Аида». Но никто не заметил этого, и проделка хористов осталась безнаказанной!

Володя Ульянов покатывался со смеху и уверял, что наконец-то он в церкви получил истинное удовольствие.

В старших классах Ульянов сблизился с Костей Сердюковым, участником революционного кружка. Костя учил его и новым революционным песням. Они рвались из сердца, гремели, как буря на просторе родной реки. Волга и песня с детства сплелись воедино в сознании Владимира Ильича. Отец купил полное собрание сочинений Некрасова. Его читали вслух по вечерам, всей семьей. Пели песни о Волге на стихи Некрасова; в ритме этих стихов и песен лихо раскачивались и высоко взлетали на качелях Саша и Аня.

Володя с ранних лет преданно любил Сашу, подражал ему во всём. Не было для него ничего дороже внимания старшего брата. Саша брал его с собой в путешествия на лодке вниз по Волге, которые затевал с друзьями. Покупались запасы провизии на несколько дней, на лодку ставили парус и отправлялись в путь. Ночная рыбалка, уха из собственного улова. Стихи, читавшиеся под треск костра, чудесные картины природы, горячие речи и песни глубоко западали в душу младшего брата.

С большой любовью вспоминал потом Владимир Ильич Волгу, её песни, тосковал о ней вдали от родины. «Вы на Волге бывали? Знаете Волгу? Плохо знаете? Широка! Необъятная ширь… Так широка… Мы в детстве с Сашей, с братом, уезжали на лодке далеко, очень далеко уезжали… и над рекой бывало, стелется неизвестно откуда песня… И песни же у нас в России!»

Сестра Владимира Ильича Ольга в гимназические годы

Музыкальные вечера в доме Ульяновых продолжались. Дети подросли. Они уже не только слушали игру матери, но сами играли и пели. Пришло время и младшей — Маняше — садиться за рояль. Она одолевала этюды из «Школы беглости» Черни, твердила упражнения Гурлита (эти ноты и сегодня хранятся в квартире-музее В. И. Ленина в Кремле). А Ольга к тому времени стала хорошей пианисткой. Тут-то, наверно, и составлялись четырёхручные ансамбли с матерью: среди ульяновских нот много пьес для игры в четыре руки.

В нотных тетрадках с инициалами «О. У.» переплетены фортепианные пьесы. Там и прелюдии Шопена, и сонаты Бетховена, и виртуозный вальс-каприс Рубинштейна. Очень много вокальных произведений. Кто же пел эти романсы Глинки и Даргомыжского, Шуберта и Шумана?

Перенесёмся мыслью в квартиру Ульяновых: пусть это будет в Симбирске или Казани, а если летом, то в Кокушкине или Алакаевке. Везде, среди самой простой и скромной обстановки, мы увидим рояль.

Днём по дому и саду раскатываются энергичные пассажи этюдов. Вверх, вниз грохочут по всей клавиатуре гаммы, настойчиво штудируется по многу раз одна и та же фраза. Это работа — ежедневная тренировка труженицы Ольги. Пусть по многу раз одно и то же. Пусть! Зато как легко и плавно побегут затем пальцы в кружевных мелодиях Шопена, как сильно, драматично прозвучат суровые бетховенские аккорды.

Владимир Ильич погружен в работу. Перед ним на столе груда серьёзных книг. Но и работая, он чутко прислушивается к игре сестры. Как хорошо, что музыка рядом! Как привычно, легко работается. А свободные часы брат с сестрой проводят вместе за роялем. Нет, Володя не отважится теперь, как бывало в детстве, играть с Олей в четыре руки. Отстал… Не угнаться уже за её проворными пальцами. Но к юности у Владимира Ильича оказался голос: небольшой, глуховатый, но приятный баритон. Теперь он не только принимал участие в общем пении, но пел романсы и даже оперные арии под аккомпанемент сестры. Возьмёшь сегодня в руки романсы, переписанные когда-то Ольгой Ильиничной, и думаешь с невольной теплотой: это ведь для него старалась сестра достать и переписать любимое… «Свадьба» Даргомыжского на стихи Тимофеева. Любимый романс революционной молодёжи. Ольга тщательно переписала ноты. Что же привлекло Ленина в этой музыке? По названию романса можно ожидать музыки свадебного веселья: плясового ритма, лихих возгласов, поздравлений и тостов. Ничего этого нет в романсе-балладе[1] Даргомыжского. Вначале, как это бывает в балладах, звучит спокойная мелодия — рассказ:

Нас венчали не в церкви,

Не в венцах, не с свечами,

Нам не пели ни гимнов,

Ни обрядов венчальных…

Но уже в этих первых строках, несмотря на невозмутимый характер мелодии — слышится дерзкий вызов старому. А потом плавная мелодия превращается в быстрый, взволнованный речитатив[2]. В звуках встает фантастическая картина: ночной лес, туманное небо, тусклые звёзды, утёсы и бездны. Не под холодными сводами церкви, а в храме самой природы нашли приют любящие сердца. Привела их сюда «не неволюшка злая», пришли они «по своей доброй воле». И «венки им сплетали любовь да свобода»…

Строфа за строфой чередуется в «Свадьбе» певучий, почти бесстрастный «рассказ» и бурные эпизоды свадебного пира, могучего праздника природы:

Гостей угощали

Багровые тучи,

Леса и дубравы

Напились допьяна.

Столетние дубы

С похмелья свалились…

Но вот, словно утомившись, стихает ночная гроза. Встаёт ясное утро. Сияет улыбчиво солнце. Сама природа радуется счастью молодых:

Поля разрядились

В воскресное платье,

Леса зашумели

Заздравною речью…

«Свадьба» Даргомыжского — гимн большому человеческому чувству.

Каждым звуком, каждым словом песня восстаёт против угнетения женщины, воспевает свободу, которой радуется сама природа. Вот почему Ильич с такой любовью пел и слушал «Свадьбу».

И ещё певал он арию Валентина из оперы Фауст. Поставьте пластинку с этой арией и вы услышите: «Бог всесильный, бог любви! ты услышь мою мольбу»… Что это? Молитва? О чём же?

Валентин уходит на войну. Его тревожит судьба сестры Маргариты, и он молит бога защитить её. Вначале ария и звучит смиренно, подобно молитве. Но дальше музыка преображается, в ней появляются ритм марша, энергия, сила: «Там, в кровавой борьбе в час сраженья, клянусь, буду первым я в первых рядах»,— восклицает Валентин. Это привлекло юношу Ульянова. В клятву Валентина он вкладывал собственную решимость не жалеть жизни в борьбе за свободу народа.

У Ольги Ульяновой был приятный голос, хорошо сливавшийся с голосом Владимира, и они много